Павел прикрыл открытое окно и переместился поближе к Инге.
Павел заметил, как Инга что-то говорит шепотом. Это было настолько малозаметным, что только при особой внимательности это возможно было идентифицировать.
— Инга, позволь задать тебе вопрос, о чем ты сейчас думаешь, — обратился к ней Павел.
Совершенно спокойно Инга обернулась к Павлу и ответила. Спокойно. Как будто люди о таком говорят все время.
— Я не думаю, я читаю молитву. Пытаюсь молиться.
Павел испытывал странные чувства, услышав ответ Инги… Понятно, что он был человеком которого чем-то удивить было сложно. Но тот тон, которым были произнесены эти слова привели его в крайне серьезное состояние. Резким движением руки он придвинул табуретку снова ближе к столу и удобно разместился на ней.
— Инга, объясни как это?
— Что как?
— Как это – молиться?- Павел неотрывно смотрел на Ингу. В этот момент он четко осознавал то, что его восприятие полностью готово принять то, что ранее для него было чем-то непонятным, необъяснимым.
Инга тем временем увидела, как закипает вода в чашке и постаралась быстро выключить кипятильник. Иначе не обошлось бы без вытирания древнейшего полированного стола, на котором она установила чашку, наполненную почти до краев чистой водой.
Затем Инга положила в другую чашку чуть-чуть черного чая и залила приготовленным кипятком.
— Паш, позволь поинтересоваться, тебе еще чай приготовить?
— Не отказался бы, честно признаюсь. Тем более, что чай у тебя просто замечательный. Заранее благодарен. Но это не является тем, что дает тебе право избежать ответа на поставленный мною вопрос.
— Похоже, что сегодня у нас вечер откровений. Только вряд ли то, что я расскажу тебе, будет будоражащим сознание.
Все намного печальнее. Когда все внутри переворачивается от осознания невосполнимой утраты, единственное, что ощутимо в этот момент – боль в груди. И ты просто готов кричать от этой боли. А если эта боль почти что не покидает тебя час, два, сутки, неделю, месяц, то уже просто ничего другого не остается как только обратиться к тому, чье имя — Бог. Потому что никто на земле не сможет тебе помочь. Никто не сможет вернуть тебе единственного человека, который навсегда покинул тебя. И этот внутренний крик, взывание к Богу, от всего сердца, от всего твоего естества и будет называться молитвой.
После этих слов Инга умолкла.
Павел наблюдал за Ингой. Было понятно, что все сказанное не просто слова. Это глубочайший смысл ее внутреннего мира. Одновременно было жаль этого человека, но в то же время все услышанное было настолько необычно, что становилось крайне интересно узнать дальше о ней еще что-либо. Да, скорее всего не о ней, а то что для нее важно.
Инга поставила перед Павлом чашку с только что приготовленным чаем. Аромат свежезаваренного напитка был приятным. Павел двумя руками, несмотря на то, что чашка была очень горячая, охватил ее с двух сторон, чтобы почувствовать тепло. Обжигающее ощущение заставило его довольно таки быстро убрать руки от горячего фарфора.
-А вот мне известно, что молиться принято молитвами. То есть – четко записанным текстом с определенным смыслом.
— По-сути это верно. Но только необходимо понять, что важно то, насколько ты искренне обращаешься в своих словах к Богу. И если ты до конца понимаешь и чувствуешь каждое слово той молитвы, которая написана в книге, то это тоже будет по-настоящему.
Думая каждый о своем, пиплы пили горячий чай. Время шло, и Павел наконец-то решил действовать дальше. Это для него означало то, что он был готов уже к тому, чтобы направиться к Татьяне и совершить решительный поступок.
Инга заметила решимость в глазах Павла, и как следствие этого был последующий комментарий.
— Если готов и сам для себя принял решение, то не стоит медлить. В принципе еще не очень поздно и ты можешь заехать к Татьяне в общагу. А там, на месте уже все и решишь.
Павел поблагодарил Ингу за гостеприимство и, быстро одевшись, вышел из комнаты, осторожно прикрывая за собой дверь.