Одет сегодня он был достаточно просто, без делового костюма, просто в темных джинсовых брюках и легком свитере, как раз по такой погоде, которую Лека наблюдала за окном.
Олег Валентинович решил снова повторить вопрос, заметив, что Лека немного задумалась и не спешит ответить о том, как она добралась.
— Так как же Вы доехали до нашего славного города?- с нотками доброжелательности в голосе произнес врач.
— Спасибо, хорошо, — кратко ответила Лека.
— Скажите, пожалуйста, Вы заполнили аналитико-когнитивный опросник?
— Да. Вот он.
— Скажите, а что означают для Вас слова: « Мне кажется, что мое истинное тело другое» и те, что «Мое тело живет от меня отдельной жизнью».
Лека грустно посмотрела на врача и если быть точным, то, скорее всего даже где-то как-то затравленно. Словно эти слова выражали непонятное внутреннее мучение.
— Понимаете, Олег Валентинович, это очень сложный вопрос,- произнесла Лека и опустила глаза вниз, рассматривая лежащие чуть в стороне на столе листы белой бумаги. Глубокий вздох вырвался из ее груди, после чего она добавила: — И сразу дать ответ на него очень тяжело.
Олег Валентинович по доброму и участливо посмотрел на Леку и с расположением в голосе сказал:
— А если попытаться охарактеризовать, то что это будет.
— Ненависть – уже более грубым голосом было сказано Лекой. После этих слов она наконец-то подняла глаза от стола и, чуть подвинувшись в кресле, устремила свой взгляд на столик с медицинскими препаратами
— Мне очень сложно вообще говорить на эту тему.
Врач внимательно посмотрел на Леку. Пристальным и внимательным взглядом. На минуту в кабинете над ними нависла какая-то тяжелая тишина. Затем он отодвинул немного от стола свое кресло и уверенным тоном произнес:
— Хорошо. Тогда даю Вам задание. Если говорить сложно, возможно тогда Вам необходимо сейчас попытаться изложить это в письменном виде. Я оставлю Вас сейчас здесь наедине со своими размышлениями, чувствами и переживаниями и они дадут возможность нам понять, в чем же на самом деле состоит проблема.
После этих слов Олег Валентинович поднялся и, обойдя Лекино кресло сзади, открыл дверь кабинета и вышел.
Оставшись одна в кабинете, Лека взяла ручку и начала писать все то, что было где-то очень глубоко и представляло собой нечто такое непонятное, что и в себе принимать было необъяснимо тяжело.
Первые строки были попыткой сделать это. Это были мысли, чувства и переживания, которые выливались на бумагу. Это было глубоким погружением в себя, в свое прошлое, в свою память. А память была необычной. Лека обладала способностью даже спустя годы воспроизводить четко всю последовательность событий, все детали. И все свои личные переживания в этой ситуации. Только для этого ей необходимо было время. Время и возможность остаться наедине с собой.
Когда же это началось? Когда впервые возникла эта всепоглощающая ненависть к себе. К себе именно такой, какой она была создана?
Ручка была уже в руке и постепенно на белом чистом листе бумаги появлялись слова…
« Зеркало. В полный рост. Отражение. Отвержение. Ненависть.
Лека стояла перед своим изображением.
Прошло немало времени с тех самых пор, как она впервые поняла, что с ней что-то не так. И если быть объективной, то с детства.
И с каждым годом все больше и больше в этом убеждалась. И чем старше она становилась, тем все сильнее и сильнее в ней эта внутренняя ненависть к себе активизировалась. Ненависть к своему лицу, к своей талии, к груди, ненависть к своим бедрами и ногам. Что означает для человека проснуться с первой мыслью о том, насколько он отвратителен, может лишь тот, кто обладает способностью к сопереживанию, к способности разделить с другим его боль.
Что означает для такого человека встать на гладкую, холодную, стеклянную поверхность весов и снова увидеть цифры в тенденции к ненавистному возрастанию. Если ты знаешь что чувство голода – единственное правильное и верное состояние; то, как ты можешь быть спокойным, чувствуя, что в твоем желудке присутствует какая-то еда, что-то съедобное, из чего затем энергия превратится в лишнее. Лишнее. То, чего быть недолжно.
Что такое для этого человека счастье. Увидеть свои выпирающие ключицы. Увидеть, насколько тонки и изящны твои запястья. Счастье было бы возможным, если бы ты смог разглядеть в зеркале свои ребра и чуть впадающий живот. Ради такого мгновения она готова терпеть это ноющее, холодное, тоскливое чувство голода…. Столько, сколько нужно.
И только тогда зеркало становится притягательным…. Но – снова не надолго.