Лека молчала. Она склонила голову над листом, на котором писала сейчас ответ как раз на этот вопрос.
— Послушай, ведь мы только что говорили с тобой, и мне даже казалось, что у тебя все налаживается. Ты даже говорила о том светлом, добром и хорошем, что дала тебе твоя работа над собой…
— Вот именно, поэтому я еще больше переживаю. Как всегда: проблема нормы и патологии… Что во мне?
— С моей точки зрения, если ты отдаешь себе отчет и контролируешь себя – все не так уж плохо. Тем более, что с чем сравнивать. Тебе еще можно сказать – повезло. А вот Достоевскому – не очень. У него вообще эпилепсия была. А там приступы контролировать нельзя никоим образом, как фармакологически. И то не факт, что поможет.
— Ладно, Танюш, почти успокоила. Ты не будешь против, если я останусь хоть ненадолго одна.
— Не вопрос. Принято, только тогда проведи меня, хотя бы, до двери и закрой ее.
Лека поднялась со своего стульчика и отправилась провожать Татьяну до двери.
— Танюш, ты меня прости, но мне действительно необходимо побыть сейчас одной. Это самое лучшее для меня сейчас. Я должна хорошо обдумать все и решить наконец-то свою проблему, если мне это удастся.
— Лека, я верю в тебя. У тебя все должно получиться. Ты достойна счастья.
Татьяна поцеловала Леку по-сестрински и нежно обняла.
— Удачи, Лека!
— С Богом, Танюш!
Лека осталась одна. Несколько секунд заняла пробежка к электрочайнику, чтобы приготовить себе кофе. Затем Лека, подумав о том, что употреблять столько кофеина наверное все-таки вредно – заварила себе чай. Насколько было возможным, чай был выпит быстро. Далее Лека переместилась в ту маленькую комнату, где она проводила все больше времени. И где на стене расположился Танюшин подарок – картина «Девятый вал».
Лека подключила наушники к телефону и вошла в режим проигрователя. Совсем недавно, накануне Пасхи было закачана Иисусова молитва. Сотница. В исполнении мужского хора.
Уверенные голоса стали петь слова молитвы. «Господи, Иисусе Христе! Сыне божий, помилуй мя грешного». Четко различались звуки голосов. Спустя несколько минут стали даже различны переходы голосов. И в этой попытке концентрироваться на голосе солиста, слушая голоса остальных участников хора, стало ясно, что все остальное становится больше ненужным. Все проблемы отступают на задний план. Все проявления напряжения булимического этапа – постепенно отступают. Остается только следованием за голосом солиста, отслеживание перемещения звука: звук то льется плавно вниз, то медленно переходит вверх. Постепенно, совсем тихо Лека начала петь вслед за солистом хора. «Господи, Иисусе Христе, сыне Божий! Помилуй мя грешнаго! Сначала звуки голоса были неуверенными, слабыми. Словно сами себя пугались и боялись. Своей слабости, неотработанности. Лека пыталась петь то ниже, то выше по тональности. Но при этом было понятно, что пение далеко от идеального. Голос, не знающий своей силы и возможностей.
Было необычайно здорово слушать, как подхватывают звуки этой молитвы участники хора, как идеально они взаимодополняют друг друга, составляя единое прекрасное звучание этих слов.
Постепенно стало ощутимо, как внимание уже акцентируется на ином – на том, где начинают отзываться слова молитвы. Там, где совсем не так давно стало ощутимым сердце и душа, уже там каждое слово молитвы стало отзываться едва уловимым движением… И теперь становилось немного непонятным, как происходит пение…. И где.… И если бы сейчас Леке задали бы вопрос, где звучит молитва – то ответ был бы – в сердце. В душе.
Сотница – это более двадцати минут. Более двадцати минут слов, которыми говорят с Богом. Вдруг из глубины естества, сознания возникли слова: «Цель искусства в духовном понимании – это выявление божественного начала в человеке».
Слова молитвы продолжали звучать в сердце, несмотря на то, что двадцать минут закончились, и звуки хора умолкли. И сейчас, в этой всеохватывающей тишине, становилось тепло и хорошо. На сердце было светло и радостно. Сознание было чистым и светлым.
«Слава Богу!» — мысленно произнесла Лека.
Еще немного времени Лека просто прислушивалась к тому, что происходит в ее душе. В ее сердце. В ее теле. Того ужасного напряжения, которое завершается в едином слове «еда», что полностью охватывает тебя и отключает тебя от мира – не было. Сознание было чистым и ровным. Способным к восприятию.
Радость! Вот то, что случается с человеком, который пережил такой кризис. Приступ купирован. Остановлен.
Лека подошла к этажерке, на которой находились книги и конспекты, и взяла оттуда книгу Олега Валентиновича. «Настольную книгу стройности и здоровья». В который раз Лека открыла страницу с нормой веса и посмотрела на свои показатели. При ее росте около 160 в ее возрасте норма – 55-71.