Женский профиль, женский образ – это слабость. Это особая логика. Особый строй мыслей и чувственность. То, что препятствует выживанию.
Быть мужчиной – это быть сильным. Это сила постоять за себя и в драке дать сдачи. Это возможности…Логика и холодный расчет, безэмоционально. Мир создан для мужчин. Они первые, они главные.
Но – это недоступно. Природа распорядилась иначе: носитель генома ХХ, а значит лицо женского пола. Сложноподчинительное состояние.
Но поскольку – это все ты и от себя сбежать невозможно (ну вот, к примеру, попытаться выпрыгнуть из собственной шкуры), остается быть во всем этом и медленно продолжать ненавидеть себя. Просыпаться каждое утро с чувством отвращения к своему телу и с единственной мыслью: «И что дальше?».
А дальше – снова голод. Тревога, беспокойство. И тогда деятельность – единственное, что дает возможность пребывать в этом упоительном чувстве легкости и полета.
Терпение и выдержка. Вот, что дает власть над собой, над своей слабостью. И постоянный контроль самого себя.
Только бы хватило сил выдержать! Это не просто, это чрезвычайно трудно. Упорное голодание – вот истинный критерий счастья этого человека.
Но выдержать сложно. Тем более, если обречен находится в мире, где вокруг находится еда. И снова, и снова наблюдать, вдыхать все то, что исходит от нее. Снова и снова наблюдать то, как другие совершенно спокойно и с наслаждением берут еду и едят ее. Совершенно безнаказанно. И все это ты должен переносить изо дня в день, из часа в час. В единственном правильном для тебя состоянии – голоде.
Внутреннее напряжение нарастает. Состояние взвинченности. ГОЛОД, ГОЛОД И СНОВА ГОЛОД. А рядом – еда. И она сулит расслабление, спокойствие. Стоит ли говорить о вкусе еды для нее – нет, не надо. Это провокация. Это издевательство. Еда – это всего лишь средство для поддержания жизнедеятельности в организме. А это – вокруг тебя. И ничего уже кроме этого не существует. Сознание сужается до точки. Акцентирование только на еде. Ничто больше не имеет значения кроме этого животного инстинкта…
Срыв…
Но ты еще отдаешь себе хоть какой-то элементарный отчет. Это можно отправить внутрь, а от другого лучше отказаться, иначе будешь видеть цифры на электронном табло своих весов в динамике увеличения. И это еще хоть каким-то образом сдерживает. Но потом приходит мысль о спасении. Ведь можно потом это удалить из себя. И если позволить себе немного даже того, от чего обычно даже на следующий день ты ощущаешь тяжесть в своем теле, то есть способ просто заставить вырвать из себя это. И это – путь, и это выход, и это спасение. И что важно. Несмотря на то, что это неэстетично, гадко, мерзко – потом – свобода. Освобождение от того, что будет затем источником боли. СВОБОДА ОТ ВНУТРЕННЕЙ БОЛИ. И это уже счастье.
Наступает успокоение.
Счастье. Несмотря на боль в желудке. Превознемогая, преодолевая эту боль – знать, что такое счастье.
Жизнь человеческая. Для этого человека — она такова.
Зеркало. В полный рост. Отражение. Отвержение. Ненависть.
Перед своим изображением…»
Лека положила ручку на стол рядом с исписанным листом бумаги. Поднялась из своего кресла и подошла к окну.
Она оперлась о подоконник и посмотрела на стену напротив себя, где перед глазами была картина с изображением руки, протянутой на встречу другой руки.
Спустя мгновение дверь кабинета открылась, и на пороге появился Олег Валентинович.
— Ну, что как дела? Справились с заданием? – на ходу обратился к Леке врач. Кстати, вы не против если я буду называть Вас просто на «ты» и по имени — добавил он, располагаясь в кресле напротив Леки.
Лека отошла от окна и разместилась в своем удобном кресле, еще раз внимательно посмотрела на врача и, протянув мелким почерком исписанный лист, выражая согласие, молча кивнула головой.
— Можете называть меня Лека. Так называют меня близко знакомые мне люди.
— Значит, теперь уже знакомы, так сказать поближе, – сказал Олег Валентинович, принимая из рук Леки лист бумаги. – Теперь мне необходимо немного времени, чтобы ознакомится с таким солидным по величине сочинением.
Олег Валентинович вглядывался в исписанный мелким почерком текст. Для прочтения ему понадобилось минут наверное пять — семь, хотя Лека не засекала время.
Затем он внимательно посмотрел на Леку и задал ей вопрос:
— Скажи, вес ведь на данный момент у тебя увеличился, несмотря на твое очистительное поведение. И это означает, что за время каждого приступа ты ешь, скажем, так, совсем не мало. По крайней мере, ты так утверждаешь.