В ответ на это Олег Валентинович твердым, не предполагающим возражений голосом, но в то же время человечным и понимающим тоном, произнес:
— Нет. Десять сеансов психотерапии у одного из специалистов нашей клиники.
— Я не потяну. Я не смогу.
— Сможешь. Постарайся сейчас запомнить. Сегодня суббота, позвонишь консультанту в понедельник и запишешься на прием.
— Но это получается, что я должна буду продолжать терапию у другого врача? И отвечать ему на такие же вопросы? О том, что я чувствую к Вам?
Лека опустила лицо вниз и в этот момент была готова уже больше никогда в жизни его не поднимать, чтобы не видеть глаза Олега Валентиновича. Чтобы эта волна стыда, которая стала сейчас накатывать на нее, никому никогда не была видна и доступна кроме него.
— Все будет хорошо. Вера Викторовна хороший психолог и специалист. Она сможет сделать все как надо. Все будет хорошо.
Лека, больше не произнося ни единого слова, поднялась и направилась к двери, ведущей к выходу.
Олег Валентинович снова обратился к Леке, которая явно была не в себе, пытаясь остановить человека, который находился на грани. Ведь то, что она уходила молча, не проронив ни единого звука, могло свидетельствовать о том, что ситуация может закончиться аналогично той, о которой Лека только что сказала: «Суицид».
Стараясь справиться с внутренним напряжением, Олег Валентинович спокойным голосом, но уверенным, и в то же время добрым и понимающим всю тяжесть сложившейся ситуации, произнес
— Лека, самое главное – выжить. Дожить до понедельника и позвонить в клинику. – Олег Валентинович попытался справиться с нахлынувшей на него волной тревоги, и как только это ему удалось, продолжил, — Запомни – выжить!
Лека, услышав его голос, на секунду остановилась и повернулась к нему лицом. Она попыталась посмотреть ему в глаза, но та боль, которую именно он причинил ей, не давала ей возможности услышать его сейчас. Единственное, что сейчас было для нее настоящим – это бесконечная боль в душе и черная пелена ужаса, сковывающая ее.
Она смотрела на него, и постепенно сквозь боль стало приходить осознание того, что он – единственный человек, который сможет ей помочь. Единственный врач, который понимает, что действительно она такое на самом деле. Только врач с таким опытом работы и знаний, смог понять, что с ней происходит…. И как ей помочь…
И пока она смотрела в его глаза, она постепенно начинала понимать, что нельзя отвергать руку помощи, которую он протягивал ей. И едва легкий и теплый огонек надежды вдруг затеплился в ней…
Стараясь преодолеть внутреннюю боль, Лека произнесла в ответ:
— Выжить…
После этих слов Лека снова отвернулась от его глаз и медленно направилась к двери, ведущей к выходу.
Через несколько минут Лека оказалась на улице, уже на ходу, одевая на себя, теплую одежду. Ей было очень больно и горько. Тем не менее, она продолжала путь вдоль пустынной дороги.
Она медленно шла, стараясь совладать с внутренней болью. В груди, в сердце все разрывалось от боли. От боли отвержения, ненужности и отчаяния. Она знала, что это чувство, чувство любви к своему врачу не допустимо и непозволительно. И она, сколько могла, старалась вытеснять его из своего сознания. Но он сам это вскрыл. И… так и оставил. И хотя Лека понимала, что это для ее же блага, но это понимание никоим образом не могло уменьшить ту боль, которая полностью завладела ее душой. И эта боль была невыносима. Страх, ужас в душе сковали все ее сознание. И единственное, что бы ей хотелось на тот момент, это – прекратить это все. Раз и навсегда.
Слезы снова начали застилать ее глаза. Несмотря на все это она медленно продолжала идти дальше. Холодный ветер порывами налетал на нее, но, несмотря на холод она по-прежнему продолжала идти вперед, вдоль пустынной дороги, по которой проезжали редкие машины, так уже было поздно.
Она шла, почти автоматически переставляя ноги.
Она шла и продолжала думать дальше. Думать о том, что он пытается ей помочь…. Но вряд ли это будет возможным. Страх и ужас не покидали ее. Она вдруг отчетливо вспомнила все свои приступы, которые уже казалось бы, навсегда закончились. И в этот момент она начинала осознавать, что эти булимические приступы с рвотой снова станут ее единственной реальностью. Потому что только Олег Валентинович помог ей справиться с ними. И теперь она вынуждена будет идти к кому-то другому, кто никак не сможет ей помочь. И эта жизнь между голодом и срывом будет бесконечным мучением. Бесконечной пыткой себя самого.