Олег Валентинович постарался поскорее закончить технику словами:
— Знаешь, давай наверное возьмем перерыв минут на пять, а затем продолжим. Ты не против?
Говорить Лека уже не могла. Из-за той боли, что разрывала ее душу. Из-за тех слез, которые уже просто выливались из глаз, оставляя на поверхности стола маленькие мокрые пятнышки.
Он молча поднялся и медленно, размеренными шагами вышел из кабинета.
Лека осталась совершенно одна. Стоило Олегу Валентиновичу оставить ее, как слезы стали литься градом из ее глаз. В полной безысходности Лека положила руки на стол и уронила на них голову. Теперь, когда он не видит, можно было дать себе слабинку, и быть в том состоянии, которое просто было выражением одной только боли, отчаяния и безысходности. Тем, что было на самом деле. Странно и удивительно, что она может отдавать себе хоть какой-то элементарный отчет в том, что сейчас происходит, превознемогая то внутреннее состояние, которое полностью поглощает ее. Преодолевая ту внутреннюю боль в груди, в сердце, что разрывает ее на части.
В памяти вдруг возникло то давнее чувство, которое когда-то много лет тому назад, полностью вырвало ее из жизненного круга. Давнее неразделенное чувство к сокурснику. То, самое чего она всегда с тех пор опасалась: снова пережить это тоскливое никому не нужное одиночество. И то, чем это закончилось…
Несмотря на то, что прошло уже больше двенадцати лет, прошлое, словно это было только вчера пронеслось в ее сознании. Та же боль ненужности, отвержения…
Вдруг через весь этот внутренний кошмар Лека отчетливо стала ощущать все то, что происходит сейчас с ней как издевательства.
Этот хороший добрый человек, которому было доверено самое страшное и сокровенное, то о чем даже боишься и думать иной раз, просто сейчас издевается . А как же еще можно назвать, то что сейчас происходит?
Зачем было доставать из нее то, что никому не нужно. То, что никоим образом не может быть допустимым. Ведь между врачом и пациентом не может быть никаких личных взаимоотношений. И это знает и он, и она.
Вдруг в сознании Леки четко возникли слова Олега Валентиновича, которые он сказал ей в самом начале сегодняшнего приема: «Что озвучено, то не работает».
Если для того, чтобы быть тем, что ты действительно есть, маленьким хрупким подростком, тонким и изящным, нужно пережить такой ужас, то для этого будет сделано все. Ради этого возможно сейчас попытаться собрать себя в единое целое и продолжить прием.
Собрав воедино все свои силы, Лека попыталась настроиться на работу. Несмотря на раздирающую душу боль…
Внезапно дверь открылась и Олег Валентинович снова таки уверенным шагом прошел к своему креслу По Ту Сторону Рабочего Стола. Стараясь не смотреть в глаза Леки, он расположился на своем рабочем месте. Спокойным ровным голосом, уверенным, но в то же время добрым, он мягко обратился к ней:
— Послушай, Лека, ты можешь ответить мне на один вопрос. Постарайся сейчас полностью собраться…
Пока Лека была в кабинете один на один с собой, со своей болью и старалась справиться со всем этим, ей казалось, что она сможет…. Сможет спокойно дальше воспринимать все, что исходит от Олега Валентиновича – ведь это только для ее же блага.
Но как только он произнес эти слова, Лекины глаза стала застилать пелена слез.
Олег Валентинович продолжил:
— А что с любовью?
Лека почувствовала, как черная, бесконечная боль снова расползается по всему сердцу. Боль, разрывающая душу на части. И страх….Так же как и тогда, много лет тому назад…. Перед тем, как она сделала то…
То, из-за чего потом уже оказалась в реанимации…
Тяжело и настолько тихо, что даже было сложно расслышать, она наконец-то произнесла это слово.
— Суицид. Реанимация.
Олег Валентинович глубоко и тяжело вздохнул. Было понятно, что ситуация не из простых.
Лека после сказанного слова, словно бы вообще стала отключаться от внешнего мира. Взгляд больше не фокусировался на окружающих предметах. Полное погружение в себя – иначе назвать это было нельзя.
Через несколько минут, после того, как Лека переместилась в свое прошлое, которое стало для нее в этот миг только этой единственной и существующей реальностью, она вдруг произнесла те слова, которые много лет тому назад стали для нее началом конца:
— Я так больше не могу…
И потом – уже в этом времени, в этой реальности, в этом кабинете. Здесь и сейчас…. Здесь и сейчас было сказано. И эти слова были только для Олега Валентиновича. Человека, Находящегося По Ту Сторону Рабочего Стола.
— Я так больше не могу. Можно я уйду…